Жалобная книга [litres] - Макс Фрай

Кто, кстати, хотел бы я знать, такую чушь выдумал? Самое дурацкое время суток это ваше утро, по правде говоря.

Стоянка XXIII

Знак — Козерог.

Градусы — 12°51′26'' — 25°42′51''

Названия европейские — Коальдеболаш, Каальдеболах, Кальдеболяб, Кальдебда, Содобала, Зобрах.

Названия арабские — Сад аб-Була — «Счастье Поглотителя».

Восходящие звезды — эпсилон и мю (или ню) Водолея.

Магические действия — изготовление пантаклей для помощи в выздоровлении больных и для дружбы.

«Нет, так не бывает», — говорю я себе.

Подразумевается: так, может, и бывает, да не со мной. Не для того я на свет родилась, чтобы вдруг все — просто и хорошо, чтобы все — да по-моему.

Не верю.

Не верю-то я не верю, но пользуюсь случаем с удовольствием. Подставляю тело поцелуям, как солнечным лучам, не задумываясь даже, как оно выглядит при свете яркого оранжевого фонаря за окном. Плевать, уж какое есть, такое есть, кому надо, уже все увидел-разглядел-осмотрел и сделал после этого свой сознательный выбор: по крайней мере, не сбежал куда глаза глядят, вопя от ужаса и отвращения. Напротив, остался рядом. Поздно теперь что-то менять, говорить: «Подожди, любимый, сперва я уберу вот эту — видишь? — складочку на боку, и еще чуть-чуть подкачаю пресс, чтобы пузо подтянулось, сейчас вот сбегаю в фитнес-клуб, вернусь месяца через три, потерпишь?»

Смешно было бы, кстати, да…

Махнув на все рукой, просто беру, что дают. Высокое, оказывается, искусство: брать, что дают; мало кому оно по плечу. Прежде и мне было недоступно, а теперь — учусь вот понемножку. Делаю успехи. Беру словно бы специально мне на радость созданное природой чужое тело; шепот, льющийся в уши, тоже беру, не различая слов. Беру одеяло, когда меня им укрывают, и вторую подушку под голову тоже беру, а поутру беру с подноса чашку с божественным эликсиром — а как еще назвать кофе, сваренный на козьем молоке пополам с водой, сдобренный корицей, подслащенный слегка темным алтайским медом…

— Умеешь ты все-таки ухаживать за совращенными девушками, — улыбаюсь. — Избалуешь ведь меня.

— Ну, должен же хоть кто-то это делать, — отвечает. — А то всем ты, Варвара, хороша, одно плохо — недобалованная какая-то. Потому и трудно тебе было с собою ужиться. И со мною заодно. Но теперь будет легко, верь мне. Что-что, а уж недобалованность я исцеляю наложением рук, тут тебе повезло!

Я и это легкомысленное заявление принимаю на веру, и обещанное «наложение рук» встречаю с восторгом и благодарностью, беру пока дают, ага.

После полудня этот злой чародей временно перекрыл кран, из которого изливалась на меня благодать, изобразил на морде лица подобающую серьезность и уткнулся носом в экран компьютера. Объяснил: все же на жизнь зарабатывать надо, приходится с известной регулярностью всякую ерунду писать, и вот, как раз сегодня именно такой страшный день, когда придется расплачиваться за целую неделю оголтелого тунеядства. И, конечно, на самом деле надо было заняться этим хотя бы вчера. Но вчера — ты же помнишь? — было не до того, мягко говоря.

О да. Я помню.

— Сегодня, — вздыхает, — тоже явно не до того. Но у меня просто выхода иного нет. Потерять две кормушки сразу, а потом суетиться, новые искать — увы, не по мне подвиг.

— Да и не нужно ничего терять, — говорю. — Ты себе работай на здоровье, а я тоже попробую заняться делами. Это, конечно, правда — все, что я тебе вчера про старых подружек говорила. Просто так, для души, мне действительно не о чем с ними говорить. Но о делах — почему бы не поболтать? Мне, в конце концов, кучу денег должны за перевод. И еще кусочек старого долга имеется. Ну и Марину совсем терять из виду нехорошо как-то, она все-таки меня любит…

Удалившись на кухню, беру в руки телефон и принимаюсь яростно названивать по немногочисленным знакомым номерам. Меня вдруг разбирает азарт. Теперь мне даже интересно увидеть людей, которые стали уже частью моего прошлого. И они пусть на меня полюбуются. Интересно: разглядят ли на моем челе тайные знаки перемен? Впрочем, даже если разглядят, наверняка спросят: «Никак влюбилась?» И в общем будут правы. Действительно ведь влюбилась. А все это наше колдовство-чародейство — так, аксессуары вроде ароматных свечей и легкой музыки. Чтобы совсем уж красиво альков обставить, не как у других.

Созваниваюсь, договариваюсь, собираюсь. Рыжий мой колдун-фрилансер, кажется, только рад такому обороту. «Не могу я ерундой заниматься, когда главное дело жизни — вот оно, руку протяни», — объясняет.

Господи, кажется, я начинаю любить комплименты.

Он рассказывает мне, где лучше брать такси, строго велит возвращаться пораньше, записывает на бумажку свой адрес: «Ты же потом не будешь знать, куда ехать!» — смеется. Он, к слову сказать, прав. Металась бы по Изумрудной улице среди одинаковых пятиэтажек искала бы знакомую сосну да оранжевый фонарь, а и того, и другого здесь хватает… То-то веселье было бы.

Уже на пороге он вручил мне свой сотовый телефон. «Я, — говорит, — сейчас закопаюсь в работу и вряд ли стану тебе звонить, но мне будет приятно знать, что это теоретически можно сделать. Ну и тебе в случае чего не придется таксофон искать».

С ума сойти, как это все хорошо, оказывается. То, что прежде показалось бы назойливой опекой, сейчас — счастье невыразимое, глупое и бессмысленное, но ведь сладкое же!

И вот я уже сижу у Натальи на кухне. Болтаю ногами в клетчатых шлепанцах, пью зеленый чай с мятой: хозяйка дома в очередной раз дорвалась до здорового образа жизни. У нее теперь не то что кофе, обычного эрлгрея не допросишься.

Ну и ладно.

Она мне рассказывает о делах: оказывается, деньги за последний перевод будут через месяц, не раньше, зато долг старый — вот он, в конверте, ждет меня уже четвертый день. И вот, дескать, еще вопрос имеется: а не возьмусь ли я перевести второй роман Штрауха целиком? Объясняет: моя часть работы была исполнена столь безупречно, что редактор предложил отдать все «этой девочке, у которой так хорошо вышло». Говорит: «Заплатят тебе сущие гроши, но это, знаешь ли, шанс».

И она еще меня уговаривает! О господи… «Эта девочка» сейчас, кажется, от счастья орать будет. Да так, что стены Наташкиного жилья трещинами пойдут. Второй роман Штрауха. Целиком. Мне. Отдать. Зашибись. Хорошо хоть Наташкино начальство не знает, что я бесплатно согласилась бы Михаэля переводить. Теперь вот дадут мне за героический труд хоть малую, а все же денежку, наивные люди. А я, что ж, я возьму, ибо «бери, пока дают», — это у меня теперь девиз новой эпохи царствования, как у китайского императора…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});